Если и есть в нынешней России подлинно народный поэт — то это Всеволод Емелин. Много лет назад, поминая закрывшуюся тогда рюмочную «Второе дыхание», изложив не самые оптимистичные соображения в отношении меняющейся реальности (тот самый пресловутый ресентимент, коллективный), как следует выдохнув, Емелин констатировал:
Остаётся пойти и нажраться,
И я снова пойду и нажрусь,
Чтоб навек раствориться в пространстве,
Где когда-то была моя Русь.
Где не выдержав длящейся пытки
Беспросветной осенней порой
Я укроюсь собянинской плиткой
Как шершавой шинельной полой.
Мы видим, как маска «человека от сохи», плотника, сторожа, пожилого алкоголика со смутно вспоминаемым советским детством, — не отслаивается, не переходит в категорию иронической условности, но, напротив, служит единственной возможностью дать голос тем, у кого этого голоса нет (да он им и не очень нужен). Если грубее, то это и есть слова того самого электрика Петрова, который намотал на шею провод в стихотворении Олега Григорьева. И, вместе с тем, — это бессознательное практически каждого русского интеллектуала, не утратившего элементарные социальные навыки.
В заключение процитируем ещё одного поэта, антинародного:
Кузьминым не велено
Нам любить Емелина!
